Посвящается Заклинателю Пустыни
Лидеру ливийского народа
Полковнику Муаммару Каддафи
Мир удивлённо
глядит в телевизор.
По всем каналам
сюжет один:
Силам Добра и Света
вызов
Бросил
взбалмошный
бедуин.
.
Да что за страна-то? –
Из Африки вырезка,
От Афричьей туши
знатный кусок.
А что там к чему –
поди разберись-ка!
Нефть
да песок.
.
Пытаются
проучить нахала
Ракетными розгами
с высоты.
Что есть у спесивца? –
Не так уж мало:
Чувство
собственной
правоты.
.
И вера –
как летней Сахары
зной.
И тысячи тысяч
сердец страны.
Крыльями
за твоей спиной –
Те,
кто тебе
верны.
.
Грозным мечом
в руке старика –
Чувство
собственной
правоты.
Как щит –
уверенность,
что пока
За всё
отвечаешь
ты.
.
Не переспорить,
не перекричать
Глумливое
вороньё.
Они не устанут
тебя обличать,
Ложь
городя на враньё.
.
Не верь их улыбке,
не верь объятию,
Не верь посулам
и клятвам
не верь!
Всю эту
улыбающуюся шатию
Линейкой целе-
сообразности мерь!
.
Ты знаешь:
извне
не придёт подмоги –
Значит,
не в этом
счастье.
Гиены войны
уже на пороге
Скалят
гнилые пасти.
.
И ты понимаешь,
сколь смертно
тело,
Но прочее –
не сломить,
И максимум,
что они могут сделать –
Это
тебя
убить.
Накал истерики «десталинизаторов» растет – строго пропорционально с провалами в экономике и социальной деградацией РФ. Для того, чтобы лучше разобраться, что такое «десталинизация», рассмотрим подробнее «сталинизацию» - то, чем характеризовался социалистический СССР эпохи Сталина.
Соответственно, «десталинизация» - это разгром наукоемкой промышленности и переориентация исключительно на сырьевые отрасли. То, что мы все наблюдаем последнее двадцатилетие.
«Сталинизация» - это коллективизация, подъем сельского хозяйства, продовольственная независимость страны. «Десталинизация», как ясно из практики – это развал продовольственного производства и переход на импорт.
«Сталинизация» - это массовый подъем образования и культуры. Прежде всего, разумеется, в области естественных наук и технических специальностей. И приобщение масс к лучшим образцам искусства. «Десталинизация» - переход на выпуск полуграмотных офисных клерков, «экономистов» (без кавычек это недоразумение упоминать нельзя), юристов и прочих господ с «гуманитарным складом мышления» (что в политкорректном лексиконе заменяет слово «дураков»). Культура же «десталинизации» исчерпывающе характеризуется уровнем телешоу типа «Дом-2».
«Сталинизация» - это очищение общества от большей части паразитов и гнили (пресловутые «репрессии»), от эксплуататорских элементов, воров, предателей. Это – забота о семье («ячейке общества»!) и воспитании детей. «Десталинизация» - торжество безнаказанности порока, растление общества, аморальность, преступность, детская беспризорность, наркомания, алкоголизм.
«Сталинизация» - это укрепление обороны и незыблемость границ, безопасность от претензий агрессоров. «Десталинизация» - деградация вооруженных сил, распродажа страны, предательство национальных интересов.
«Сталинизация» - это рост благосостояния трудящихся, сокращение разрыва в уровне жизни разных социальных слоев. «Десталинизация» - тридцатикратная разница между богатыми и бедными, уничтожение «социальных лифтов», закрепление на уровне кастовых различий положения «элиты» и неимущих.
Можно перечислять еще много разного, но уже написанного вполне достаточно, для того, чтобы понять, что такое «десталинизация» и для чего она нужна.
Прежде всего напомним, в очередной раз, что никакого «социализма по Марксу» в науке об обществе (марксизме) не существует. Всё, что Маркс написал о социализме укладывается в одну фразу о «переходной эпохе диктатуры пролетариата». Что такое «диктатура пролетариата» Маркс, опять же, позабыл разъяснить...
Разумеется, даже такое лапидарное послание от Маркса имеет немалую ценность. В соответствии с «принципом исключения невозможного», которым я руководствовался в своих предыдущих статьях:
Коммунизм – что будет и чего не будет при коммунизме
Коммунизм – как к нему можно придти (часть вторая)
уже из него можно сделать некоторые важные выводы. Например, исключить из принадлежности к социализму те формы социального устройства, которые ни под какое толкование «диктатуры пролетариата» не попадают – т.н. «шведский социализм» и ему подобные разновидности мелкобуржуазных режимов.
Но во всём, что соответствует формуле «переходной эпохе диктатуры пролетариата», существует полный произвол интерпретации. В частности, ни малейших ограничений на формы такой переходной эпохи и на формы осуществления диктатуры пролетариата не накладывается. А ведь разные реализации социализма именно формами и различаются.
Первым марксистом, который проанализировал конкретные возможности реализации социализма, был Ленин. Причем, что крайне существенно, Ленин вел свой анализ не абстрактно-теоретически, а в ходе самой социалистической революции. Взгляды Ленина на социализм сформировались к 1922-му году, поэтому будем основываться на его работах именно этого периода. После 1922, как известно, Ленин тяжело заболел, и в дальнейшей теоретической и практической работе по построению социализма существенного участия не принимал.
Первый фронт борьбы коммунистов с фальсификаторами – шулерами от истории и политики, пролегает тут. В вопросе – осуществлял ли Сталин ленинский план построения социализма или какой-то другой?
Прежде всего, выясним, по работам Ленина, разумеется, что он считал наиболее существенными свойствами реального (т.е. реализуемого исторической практикой) социализма.
Прежде всего – в экономической области, ведь экономика является основой всей социально-политической надстройки.
Тут Ленин высказался совершенно недвусмысленно еще накануне Октябрьской социалистической революции: «...социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией» («Грозящая катастрофа и как с ней бороться»). И в 22-м году это подчеркивает и разъясняет: «По вопросу о государственном капитализме вообще наша пресса и вообще наша партия делают ту ошибку, что мы впадаем в интеллигентщину, в либерализм, мудрим насчет того, как понимать государственный капитализм, и заглядываем в старые книги. А там написано совершенно не про то: там написано про тот государственный капитализм, который бывает при капитализме, но нет ни одной книги, в которой было бы написано про государственный капитализм, который бывает при коммунизме. ...Государственный капитализм, это — тот капитализм, который мы сумеем ограничить, пределы которого мы сумеем установить, этот государственный капитализм связан с государством, а государство это — рабочие, это — передовая часть рабочих, это — авангард, это — мы.» (XI съезд РКП(б), ПСС т.45)
Ленин несколько раз подчеркивает – для формалистов и начетчиков, что никакие марксы-энгельсы такое явление не рассматривали: «...Даже Маркс не догадался написать ни одного слова по этому поводу и умер, не оставив ни одной точной цитаты и неопровержимых указаний. Поэтому нам сейчас приходится выкарабкиваться самим. ...Госкапитализм есть капитализм, — говорил Преображенский, — и только так понимать можно и должно. Я утверждаю, что это есть схоластика... Теперь вышло иначе, и никакой Маркс и никакие марксисты не могли это предвидеть. И не нужно смотреть назад».
Далее, Ленин говорит о советском государстве: «Этого никакая сила не может взять, как никакая сила в мире не может взять назад того, что Советское государство было создано. Это — всемирно-историческая победа. Сотни лет государства строились по буржуазному типу, и впервые была найдена форма государства не буржуазного. Может быть, наш аппарат и плох, но говорят, что первая паровая машина, которая была изобретена, была тоже плоха, и даже неизвестно, работала ли она. Но не в этом дело, а дело в том, что изобретение было сделано. Пускай первая паровая машина по своей форме и была непригодна, но зато теперь мы имеем паровоз. Пусть наш государственный аппарат из рук вон плох, но все-таки он создан, величайшее историческое изобретение сделано, и государство пролетарского типа создано». Можно напомнить еще, что ранее, когда некоторые «левые коммунисты», ввиду провала надежд на мировую революцию, предлагали отказаться от власти в России, Ленин назвал это «странным и чудовищным».
Следующий ключевой момент, отмечаемый Лениным – это управление советским государством: «Но если взять Москву — 4700 ответственных коммунистов — и взять эту бюрократическую махину, груду, — кто кого ведет? Я очень сомневаюсь, чтобы можно было сказать, что коммунисты ведут эту груду. Если правду говорить, то не они ведут, а их ведут. ... Коммунисты, становясь во главе учреждений, — а их иногда нарочно так подставляют искусно саботажники, чтобы получить вывеску-фирму, — зачастую оказываются одураченными. Это признание очень неприятное. Или, по крайней мере, не очень приятное, но мне кажется, что его надо сделать, ибо в этом сейчас гвоздь вопроса. ... Мы пришли к тому, что гвоздь положения — в людях, в подборе людей. ... гвоздь в том, что люди посажены неправильно, что ответственный коммунист, превосходно проделавший всю революцию, приставлен к тому торгово-промышленному делу, в котором он ничего не понимает и мешает видеть правду, ибо за его спиной превосходно прячутся деляги и мошенники».
И, наконец – отношения с крестьянством, составлявшим главную, на тот период, мелкобуржуазную массу: «Если крестьянину необходима свободная торговля в современных условиях и в известных пределах, то мы должны ее дать, но это не значит, что мы позволим торговать сивухой. За это мы будем карать. Это не значит, что мы разрешим торговать политической литературой, которая называется меньшевистской и эсеровской и которая вся содержится на деньги капиталистов всего мира. ...И наши суды должны все это понимать. Когда мы переходим от ВЧК к государственно-политическим судам, то надо сказать на съезде, что мы не признаем судов внеклассовых. У нас должны быть суды выборные, пролетарские, и суды должны знать, что мы допускаем. ... Позвольте это вам сказать без всякого преувеличения, так что в этом смысле, действительно, «последний и решительный бой» не с международным капитализмом — там еще много будет «последних и решительных боев», — нет, а вот с русским капитализмом, с тем, который растет из мелкого крестьянского хозяйства, с тем, который им поддерживается. Вот тут предстоит в ближайшем будущем бой, срок которого нельзя точно определить.»
Запомним эти высказывания Ленина, и сформулируем кратко их еще раз:
Таким образом, фактически, намечены все основные черты того социализма, который осуществлял Сталин – индустриализация (госмонополия), партийный контроль всей системы государственной власти и коллективизация.
Наметив эту грандиозную программу, Ленин, к огромному сожалению, не мог приступить к ее осуществлению. Это выпало на долю Сталина. Почему именно ему?
Шулеры очень любят выборочно цитировать «письмо к съезду» Ленина, с критическими замечаниями в адрес Сталина. Но думающий человек замечает, что Сталин – ЕДИНСТВЕННЫЙ из упомянутых там лиц, к кому не было высказано ПОЛИТИЧЕСКИХ претензий. Троцкому предъявлен его небольшевизм и борьба против ЦК (напомним, что по настоянию Ленина же, фракционная деятельность в партии была запрещена), Зиновьеву и Каменеву – октябрьское предательство, Бухарин – схоласт, чьи теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, на Пятакова нельзя «положиться в серьезном политическом вопросе». Т.е. только Сталин являлся единственным авторитетным деятелем партии, который, в политическом отношении, был полным единомышленником Ленина.
Занимаясь изначально кадровыми вопросами, Сталин немедленно приступил к осуществлению второго пункта ленинского плана построения социализма – строительством и укреплением партийных рядов. Тут надо напомнить еще одно высказывание Ленина, которое очень важно для понимания отношений между большевистской партией и рабочим классом: «Очень часто, когда говорят «рабочие», думают, что значит это фабрично-заводский пролетариат. Вовсе не значит. У нас со времен войны на фабрики и на заводы пошли люди вовсе не пролетарские, а пошли с тем, чтобы спрятаться от войны, а разве у нас сейчас общественные и экономические условия таковы, что на фабрики и заводы идут настоящие пролетарии? Это неверно. Это правильно по Марксу, но Маркс писал не про Россию, а про весь капитализм в целом, начиная с пятнадцатого века. На протяжении шестисот лет это правильно, а для России теперешней неверно. Сплошь да рядом идущие на фабрики — это не пролетарии, а всяческий случайный элемент». Таким образом, не происхождение и даже не принадлежность к «рабочим» определяло возможность вступления в партию, а тот трудно определимый словами, но совершенно реальный в жизни психологический фактор, который назывался «политической сознательностью». Разумеется, возможности самого Сталина влиять на процесс приема в партию по-настоящему сознательных людей, были весьма и весьма ограничены. Но зависящие от него расстановки партийных руководителей по деловым и политическим качествам сыграли свою роль в 30-40 годы, позволив сохранить советское государство – главную ценность революции! – в жесточайших испытаниях «второй гражданской» (войны с заговорщиками и предателями) и второй мировой войн.
Первая из ленинских задач – индустриализация, до конца 20-х шла без участия Сталина, в рамках нэпа, ни шатко, ни валко. Ни Зиновьев с Каменевым, ни Рыков, ни Бухарин не были способны ни к какой серьезной хозяйственной деятельности. Из-за неразберихи в наркоматах огромные средства, добываемые кредитами, концессиями и прорывами внешнеторговой блокады растрачивались впустую, а то и разворовывались. Более-менее поднялась легкая промышленность. Но становой хребет экономики – машиностроение, энергетика, топтались на месте.
Третья задача практически не решалась вообще – ленинская идея кооперации, как начальной формы коллективизации, на практике, оказалась малоэффективной. Конечно, располагай страна неограниченным временным ресурсом, даже и на этом пути мог быть достигнут результат. Но история, как это обычно бывает, распорядилась иначе.
Кризис наступил на рубеже третьего десятилетия.
И тут снова вспомним Ленина. Намечая описанные выше направления строительства социализма, он подчеркивал, что нормальная реализация этих планов возможна: «Во-первых, при том условии, что не будет интервенции. Мы все делаем своей дипломатией для того, чтобы ее избежать, тем не менее она возможна каждый день. Мы действительно должны быть начеку, и в пользу Красной Армии мы должны идти на известные тяжелые жертвы, конечно, строго определяя размеры этих жертв. Перед нами весь мир буржуазии, которая ищет только формы, чтобы нас задушить. Наши меньшевики и эсеры — не что иное, как агенты этой буржуазии. Таково их политическое положение. Второе условие — если финансовый кризис не будет слишком силен. Он надвигается. О нем вы услышите по вопросу о финансовой политике. ... И третье условие — чтобы не делать за это время политических ошибок. Конечно, если будем делать политические ошибки, тогда все хозяйственное строительство будет подрезано, тогда придется заниматься тем, чтобы вести споры об исправлении и направлении». Ленин имел ввиду, разумеется, финансовый кризис в начале 20-х. Но его слова и тут оказались пророческими. В самом конце 20-х годов разразился мировой финансово-экономический кризис не только существенно повлиявший на судьбу советского государства, но изменивший множество политических тенденций 20-го столетия.
Как известно из истории, индустриализация экономики государства может быть проведена двумя путями – за счет средств, привлеченных извне, и за счет средств, собранных с собственного населения. Большая часть экономически развитых стран шли первым путем – различались только источники этих средств. Для Англии и Франции источником служило ограбление колоний, для США – латиноамериканских стран, для послевоенных Японии, Южной Кореи – иностранные кредиты. Первоначально и в СССР выбрали первый путь. Ленин в 22-м, достаточно обоснованно, рассчитывал, что свойственная капиталистам алчность заставит их, в погоне за немалой прибылью, вкладывать деньги в советскую экономику. Как мы знаем, подобный путь оказался реален, например, для КНР в 90- годах. Но для эффективности такого пути, страна должна иметь свободный выход на внешние рынки. А для СССР, в 20-х (и последующих, практически до 80-х) годах этот путь был существенно перекрыт согласованной политикой ведущих империалистических держав – Англии, Франции и США.
Для второго пути требовался источник средств, а таким источником в СССР было только мелкобуржуазное крестьянство. Но – опять противоречие, в силу своей крайней экономической неэффективности, мелкое крестьянское хозяйство почти не участвовало в товарном производстве. Получался замкнутый круг – получить от крестьян средства для индустриализации можно только подняв эффективность сельского хозяйства, поднять эффективность с/х можно было только на пути преобразования мелких хозяйств в крупные агропредприятия, для этого требовалась техника и электроэнергия, их могла дать только индустриализация, для индустриализации требовались средства...
Таким образом, причина нэповского топтания на месте становится совершенно понятной. Производить технику должного количества и качества доставшаяся СССР от царской России третьесортная промышленность не могла, а для закупки за границей не хватало средств. В первую очередь – из-за внешнеторговой блокады, сырье для продажи в СССР было – лес, нефть. И одновременно начал нарастать процесс, предвиденный Лениным – «ренессанс» русской буржуазии, в лице укреплявшегося на селе кулачества. Назревал тот самый «последний и решительный бой» с ним, который Ленин предсказал еще в 22-м году.
Мировой экономический кризис привел к кульминации и кризис внутренний. Резко обострились международные противоречия. Отчетливо запахло новой войной. Техническая отсталость СССР приводила к тому, что его армия оказывалась малобоеспособной, что, разумеется, прекрасно знали буржуазные соседи, и что могло спровоцировать их на интервенцию. А «пятая колонна» (хотя сам этот термин еще не появился) внутри страны была готова – эмигрантские круги вполне обоснованно докладывали своим западным хозяевам, что как в «интеллигенции», так и в кулацкой среде, зреет уверенность, что «совдепия» доживает последние дни. «Заколдованный круг», в котором застряла нэповская политика, надо было разрывать.
А для этого надо было выгнать поганой метлой с руководящих постов тех коммунистов, которые объективно препятствовали выходу из этого кризиса – тех лодырей и бездарностей, которых политические шулеры потом обозвали «ленинской гвардией». (Первым среди этих шулеров был «иудушка» Троцкий, вышвырнутый своими соратниками по «лен-гвардии» - в т.ч. Зиновьевым, Каменевым и Ко, из СССР в 29-м году).
Выход из замкнутого круга, найденный Сталиным, оказался прост, как всё гениальное – вести коллективизацию, индустриализацию и борьбу с кулачеством ОДНОВРЕМЕННО. Вместо трех последовательных войн – одна война, в которой успех на каждом из фронтов отзывается успехом и на других фронтах.
Не нужно себе сегодня представлять, будто такая одновременная борьба была легкой – она была неимоверно тяжела, вполне сравнима с последовавшей через десятилетие, Отечественной войной. Но без победы в этой, первой войне, которую вполне обоснованно можно считать второй социалистической революцией, не могло бы быть и победы во второй войне, войне с объединенной нацистской Германией континентальной Европой.
Итак – индустриализация, коллективизация, кадры, которые решают всё, сохранение и укрепление советского государства и «последний и решительный бой» с кулачеством – всё то, что намечал Ленин еще в 22-м году, предстояло претворить в практику в 30-х годах.
И снова – самый больной вопрос советской власти, кадры! Для индустриализации требовалось увеличить число специалистов и квалифицированных рабочих в разы. А о настроениях «старых спецов» свидетельствует доклад немецкого инженера Келлена, работавшего на строительстве электростанций в Балахне (Нижегородская область) и Штеровке (Донецкая область): «26. 02. 1928 г. В 20 часов посетил меня инженер Стюнкель. Мы говорили о деталях доклада. Он меня ознакомил с положением здешних инженеров. Теперь я понял, наконец, почему здешние инженеры недовольны. До войны инженер-строитель зарабатывал в месяц около (от) 600 до 1200 руб., кроме того, он получал на месте работы квартиру, лошадей и все удобства. Они жили, таким образом, по-барски, как у нас инженеры никогда не живут. Поэтому они недовольны своим теперешним положением и в связи с этим они не хотят мне верить, что инженерам за границей живется не лучше. ...Полагаться в Советском Союзе теперь можно собственно лишь на тех инженеров, которые либо члены партии, либо стоят очень близко к партии…». Последовавшее вскоре «шахтинское дело» показало, что «истинные интеллигенты», стремясь к барскому образу жизни, одним брюзжанием не ограничиваются. Образовался разветвленный заговор с выходом на деловые круги Парижа, Берлина, Лондона. На следствии инженеры откровенно признались, что не принимают советскую власть и не верят в построение социализма, проявив критическое отношение к коммунистической пропаганде. Они не скрывали связей с бывшими шахтовладельцами. Цель заговора была в срыве всех попыток государства вести самостоятельную угледобычу и, тем самым, побудить его к передаче шахт в аренду иностранному капиталу.
К сожалению, с настроениями в партии тоже было весьма неблагополучно. Бывшие «левые» - троцкисты, зиновьевцы, «рабочая оппозиция», в очередной раз продемонстрировав полную беспринципность, вступили в политический союз с «правыми» бухаринцами, фактически на платформе защиты кулачества. Руководил ими вульгарный шкурный интерес – во-первых, они просто боялись новой классовой войны, поскольку прекрасно понимали собственную никчемность и неспособность ее выиграть, а о способностях Сталина они, как это обычно водится, судили по себе. Во-вторых, усиление кулачества лично им угрожало мало – соответствующие договоренности, через эмигрантские круги, были достигнуты. А то, что победившая буржуазия никакие договоренности соблюдать не станет, до этой «оппозиции», похоже, элементарно не доходило. Победа же линии Сталина означала для этих «лен-гвардейцев» политическое небытие.
Я не стану описывать в подробностях, как именно протекала эта вторая социалистическая революция, и как Сталин одержал в ней победу – на эту тему написаны горы книг, как сторонниками Сталина, так и его злейшими врагами. Отмечу только, что ленинский план построения социализма оказался выполнен именно благодаря этой победе. И в ходе этой второй революции было изобретены и испытаны на практике тысячи принципиально новых механизмов диктатуры пролетариата, механизмов позволивших СССР совершить то, что, в конце 20-х, большинство внешних наблюдателей считало невозможным – за десятилетие преодолеть почти полувековой разрыв с передовыми буржуазными странами в технике, науке, военном деле.
Закончу признанием давнего оппонента Сталина, академика Е. Варги: «Может показаться циничным, но если смотреть на дело с точки зрения исторической перспективы, страдания миллионов несправедливо посаженных в лагеря людей, преждевременная смерть, вероятно, доброго миллиона прекрасных коммунистов — исторически преходящий эпизод». Не стану даже придираться к цифрам, которые, по обыкновению антисталинистов, привраны в разы – важно то, что признали даже злейшие враги Сталина, то, что его действия ИСТОРИЧЕСКИ ОПРАВДАННЫ. И, по сравнению с этим фактом, всё прочее – ничто.
