Коммунизм – как к нему можно придти (часть вторая)

Автор не собирается здесь обсуждать очевидные для него истины и факты – паразитический и деструктивный характер буржуазного «свободного» общества, историческую неизбежность его уничтожения (или самоуничтожения) и историческую неизбежность установления коммунистического строя после ликвидации отношений частной собственности и всего, что с этими отношениями связано.

В материале предыдущей части можно усмотреть некое противоречие – показано, что в переходной социалистической формации государство никак не «отмирает», а напротив, укрепляется и консолидируется. А в последующей коммунистической формации государства не существует. Значит, где-то государство всё же должно «отмереть»?

Да, разумеется. Где? И это также элементарно определяется, если думать головой.

Что вызывает необходимость укрепления роли государства при социализме? Ответ был дан в предыдущей статье – капиталистическое окружение, наличие неподавленных эксплуататорских классов и их политическое влияние. Значит, чтобы создать предпосылки для отмирания государства, необходимо уничтожить причины, вызывающие его необходимость – капиталистическое окружение и эксплуататорские классы. Т.е. социалистическая формация должна господствовать во всемирном масштабе, чтобы процесс отмирания государства стал, как минимум, в принципе возможен. Существовали ли когда-либо такие условия в прошлом, XX-м веке? Очевидно, что нет. Значит, условий и для перехода к коммунизму попросту еще не существовало в человеческой истории. Элементарно, Ватсон!

А как же, спросят все, кто краем глаза увидал (или краем уха услыхал) про «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», построение коммунизма в отдельной стране? А никак! За идиотизмы Хрущева и Суслова ни я, ни, тем более, марксистская наука ответственности не несет – если кто-то объявляет собственные глупости «марксизмом», то это – его проблемы. Я мог бы, разумеется, процитировать Маркса или Ленина про необходимость мировой революции, как предпосылки установления коммунистической формации, но специально не буду – из сказанного выше это прямо следует без всякого цитатничества.

Теперь присмотримся к социализму пристальнее. Прежде всего – почему он самостоятельная формация? Ведь у «классиков» вроде сказано (и начетчики, эти «попы марксистского прихода», по меткому выражению Франца Меринга, любят приводить соответствующие цитаты), что коммунистическая формация следует, якобы, непосредственно за капиталистической? Или, в лучшем случае, признается наличие некого «переходного периода» или «двух фаз» коммунистического общества. Как и ранее, не станем выискивать цитаты, а применим логику и научный марксистский подход, чтобы выяснить этот вопрос самостоятельно. Поскольку, при всём моем величайшем уважении к Марксу и Ленину, я не вижу более непродуктивного занятия, чем выяснение «а что имел ввиду имярек, когда писал фразу...». Хотя бы потому, что никакой гений не способен предвидеть многих деталей будущего развития событий. Нужно уметь быть благодарным «классикам» за то, что они сделали и не пытаться переложить на них свою собственную мыслительную работу... Поэтому не станем маяться дурью, наподобие А.Тарасова , и выяснять, кто называл кошку кошкой, а кто – нет, т.е. что называли «социализмом» Маркс или Ленин, а начнем анализ реальной действительности.

Итак – имеем капиталистическую формацию в ее высшем развитии, в форме империализма, господства транснациональных монополистических корпораций и финансового капитала. Отметим сразу, что империализм Маркс, например, просто не застал, а финансовый капитал практически не рассматривал в своих основных трудах, так что искать у Маркса что-либо о социальной революции в такую эпоху – зряшная потеря времени. Ленин же застал эпоху зарождения империализма, но национальные монополисты его эпохи, эти Круппы и Рокфеллеры, были детишками-приготовишками по сравнению с транснациональными монополиями конца XX - начала XXI вв. Однако Ленин сумел, по небольшому краешку грандиозного явления, сформулировать несколько важнейших закономерностей. Вот они:

1) В эпоху империализма резко возрастает неравномерность развития капиталистических стран. Сегодня мы это предельно наглядно видим в форме финансового и технологического господства небольшой группы стран «золотого миллиарда», во главе с США и жесточайшей экономической дискриминации всего остального капиталистического мира. О КНР и мировом кризисе, который может ситуацию изменить, следует говорить отдельно и не в этой статье.

2) Неравномерное развитие и двойная (экономическая и внеэкономическая) эксплуатация «переферийных» капиталистических стран делает их «слабым звеном» мировой капиталистической системы и первоочередными кандидатами на социалистическую революцию. Это правило не имеет исключений в истории XX века, если не считать таковыми социалистические революции в некоторых восточноевропейских странах на волне их освобождения от профашистских режимов.

3) Переходу от капитализма к коммунизму будет предшествовать «целая эпоха» диктатуры пролетариата, эпоха соединяющая политическую диктатуру трудящегося большинства над эксплуататорским меньшинством, заимствованные из капитализма структурные элементы экономики и общества и принципиально новые социальные отношения отсутствия частной эксплуатации труда.

Вот этот третий пункт рассмотрим подробнее. Причем не абстрактно, в виде некого «сферического коня в вакууме», как это обожают делать начетчики, а конкретно. На наиболее изученном примере Советской России.

Революция, как известно, невозможна без революционной ситуации. В применении к России 1917-го года это были мировая война, большинством народа не воспринимавшаяся как отечественная, развал экономики Временным правительством либералов-демократов и растущий национальный сепаратизм в периферийных частях империи. Конечно, далеко не всякая революционная ситуация действительно приводит к революции – в противном случае, Ельцин с Гайдаром болтались бы на фонарных столбах вверх ногами уже в 1993-м. Но в 1917-м революция состоялась – к величайшему удовлетворению всех порядочных людей и при зоологической ненависти всех антикоммунистов.

Поскольку – см. про «слабое звено» - страна, в которой произошла социалистическая революция, в принципе не может быть высокоразвитой, то это означает, что победившей партии трудящихся достанется а) слабая и зависимая от зарубежных монополий промышленность, б) скверное образование и наука и в) многочисленное малообразованное крестьянство. В этих условиях необходимо в кратчайшие сроки – в ином случае либо сомнут, либо скупят «истинных интеллигентов», которые продаются особенно охотно, и организуют контрреволюционный переворот – итак, в кратчайшие сроки завершить то, что недоделал капитализм, и индустриализовать страну. Поскольку развитый капитализм – это развитые крупные монополии, то социализм – это, практически, та же капиталистическая супермонополия, но такая супермонополия, которая политически контролируется правящей партией трудящихся. Или, еще проще – супермонополия трудящихся, «акционеров» этой монополии, активно подавляющая все виды частного капитала, которые при начальной стадии социализма еще сохраняются.

Здесь, кстати, самое время сформулировать причину, по которой социализм – самостоятельная общественно-экономическая формация. Напомним, что общественно-экономическая формация выделяется по способу производства – исторически конкретному единству производительных сил и производственных отношений. Производительные силы при социализме соответствуют капитализму, из которого социализм выходит. Но производственные отношения социализма – за счет ликвидации частного присвоения прибавочного продукта и максимальному обобществлению результатов труда – перерастают капитализм и являются прообразом коммунистических отношений. Т.е. социализм – это стопроцентно не капитализм. При этом социализм еще никак не коммунизм - сохраняются классы, отношения собственности, государство с его атрибутами и пр. То, что социализм – не феодализм и не рабовладельческое общество, вменяемым людям ясно и без дополнительного анализа. Следовательно, налицо уникальное исторически конкретное единство производительных сил и производственных отношений, которое отсутствует в любой иной известной формации – самостоятельная формация.

А теперь опустим множество десятилетий борьбы, войн и революций, абсолютно неизбежных для установления господства во всемирном масштабе. Опустим внутреннюю классовую борьбу, благодетельные репрессии, очищающие и оздоравливающие общество. Опустим сложнейший и мучительный путь борьбы с оппортунизмом, пытающимся вернуть буржуазные отношения в идеологии, и временные отступления, контрреволюции и новые революции.

Итак, общество достигло той стадии, при которой буржуазный мир повержен, частнособственнические отношения полностью ликвидированы, а социалистическая супермонополия распространилась на весь земной шар. Что же – теперь у нас уже коммунизм? Да ничего подобного! Ведь в наследство от прошлой борьбы осталась куча всякой надстроечной всячины, которая объективно уже себя изжила, но которая привычна и занимает множество людей работой. Вот тут, только на этом этапе, начинается планомерный и непрерывный демонтаж всех государственно-политических институтов и привычек. То, что коротко было когда-то названо классиками «отмиранием государства». И это никак не может быть стихийным и самопроизвольным процессом. Причин для этого множество, но вполне допустимо назвать главные.

Во-первых, нужно охватить всех членов общества высокоэффективной системой воспитания. Несомненно, такая система будет внедрена еще на более ранних стадиях развития социализма – без эффективного воспитания, постоянной идеологической работы, жесткого подавления всех пережитков эксплуататорских эпох, внедрявшихся в общественное сознание веками, всемирная победа социализма немыслима. Но сейчас этой системе воспитания нужно совершить новое усилие – добиться того, что прежние законы и правила социалистического (коммунистического) общежития стали бы безусловными социальными инстинктами. Потому, что только так можно получит самоуправляющееся общество, не нуждающееся в «распределяющих и наказующих».

И опять какой-нибудь буржуазный интеллигентик, не способный думать головой, всенепременно спросит – мол, как же так, ведь ранее писалось, что еще первобытно-коммунистическое общество умело без них обходиться? А теперь снова надо этому учить? Да, разумеется! А что тут может быть непонятного? Несколько тысячелетий человечество отучалось от наиболее разумного и эффективного способа взаимоотношений, так что предельно глупо было бы ожидать, что это умение быстро появится само. А ждать новые тысячелетия, как поймет любой вменяемый человек (не интеллигентик!), было бы верхом нелепости.

Итак – воспитание, воспитание и еще раз воспитание! Первейшей массовой профессией на этапе перехода от социализма к коммунизму станет педагог. Если вы вспомните, что об этом уже где-то читали в книгах советских авторов – тем лучше. Если нет – найдите и почитайте. А потом вернемся к дальнейшему рассмотрению вопроса.

Коммунизм – что будет и чего не будет при коммунизме

Автор не собирается здесь обсуждать очевидные для него истины и факты – паразитический и деструктивный характер буржуазного «свободного» общества, историческую неизбежность его уничтожения (или самоуничтожения) и историческую неизбежность установления коммунистического строя после ликвидации отношений частной собственности и всего, что с этими отношениями связано.

 

Десятилетия интенсивного промывания мозгов помоями либеральной пропаганды не прошли даром – сегодня даже у неглупых и образованных людей встречается удивительная каша в представлениях о фундаментальных принципах устройства общества. Например, достаточно часто можно встретить абсурдную фразу о «государстве при коммунизме», «законах при коммунизме» или «демократии при коммунизме». Можно, разумеется, просто дать цитаты из «классиков», где абсурдность таких вещей прямо разъясняется. Но я намеренно не собираюсь этого делать – по двум, как минимум, причинам. Во-первых, цитирование сильнейшим образом скомпрометировано многочисленными «перевертышами» от марксизма, достигшими, в советское время, виртуозности в подборе цитат на все случаи жизни и оказавшимися злейшими врагами марксизма и своего народа на практике. Во-вторых, что намного существеннее, марксизм – это не «учение», а научная методология и научная теория в одной упаковке, а для науки любое начетничество и цитатничество прямо противопоказано. Поэтому всюду, где нужно не ссылаться на конкретные данные, а говорить об общих посылках и закономерностях, я буду стараться формулировать соответствующие тезисы своими словами.

 

Но, для начала, надо прояснить один очень существенный факт. Коммунизм – бесклассовое посткапиталистическое общество без частной собственности, предсказанный в «Манифесте» Марксом и Энгельсом, пока что ни единого дня нигде не существовал. Существовало (и кое-где, возможно, существует и поныне) доклассовое общество, называемое еще «первобытно-коммунистическим». О нем я еще буду говорить далее, но это совсем иное дело. Государства же, называемые либерастической пропагандой «коммунистическими», на самом деле принадлежали к промежуточной между капитализмом и коммунизмом отдельной социалистической формации. (Мне известно, что многими марксистами, а не только «марксистами», самостоятельный характер социалистической формации не признается, но об этом тоже ниже). Промежуточный характер социалистического общества проявляется, прежде всего, в существовании в нем классового деления, заимствованного из капитализма разделения труда и структуры экономики, а также некоторых видов частной собственности. Но самым главным является наличие внешнего капиталистического окружения, постоянного экономического, политического, идеологического и военного давления на социалистическое общество. Эти два обстоятельства приводят а) к необходимости сохранять и развивать в социалистическом обществе такие структуры подавления, как армию, госбезопасность, суды и тюремно-исправительные учреждения и т.п., и б) объективно создают условия для реставрации капитализма (что мы, увы, наблюдали на практике в 90-е годы). Т.е. все, кто краем глаза увидал (или краем уха услыхал) про «отмирание государства» и, не обнаружив таковое, например, в СССР, начал громко возмущаться «несоответствием марксизма опыту», попросту не удосужился вникнуть в существо дела. А для того, чтобы вникнуть, нет нужды лопатить пятьдесят томов трудов Ленина, достаточно немного уметь думать собственной головой. Действительно, о каком «отмирании государства» может идти речь, когда только Советская Россия, СССР, на протяжении нескольких десятилетий, подвергалась интервенции со стороны десятка иностранных государств, испытала нашествие всей объединенной Гитлером континентальной Европы и вынуждена была противостоять блоку могущественнейших капиталистических государств Америки, Европы и Азии, вполне серьезно и официально стремившихся стереть ее с лица земли? Понятное дело, что в этих конкретных исторических условиях государство не только не «отмирает», но существеннейшим образом укрепляется. Что, как и всё на свете, имеет и свою оборотную сторону, разумеется...

 

Итак, коммунизма еще не было. Но, в таком случае, судить о существенных чертах коммунистического общества придется методом экстраполяции. Это очень плохо. Нет большего источника ошибок, чем прогнозы на основе экстраполяций. Особенно – если на пути этой экстраполяции случаются серьезные изменения факторов, влияющих на экстраполируемые величины. И еще особенней – если речь идет о столь изменчивой и нестрогой характеристике, как социальная структура. Достаточно вспомнить, некоторые, вполне правдоподобно выглядевшие на фоне тогдашний знаний, прогнозы XIX-го века о будущем, XX-м веке. Например, главными проблемами больших городов, предполагались реки навоза от бесчисленных извощичьих и ломовых лошадей и сажа от керосиновых фонарей и каминов. Ну а самые дальновидные авторы предвидели паровые летательные аппараты-орнитоптеры, время от времени просыпающие золу из топок на головы пейзан... 

 

Поэтому от вопросов, которые постоянно задают не только сетевые дебилы, но и, подчеркиваю – к сожалению, и вполне неглупые и образованные люди, от вопросов типа: «А как будут выбирать вождей при коммунизме? А как будут распределять по потребностям? А кто будет решать?...» и пр., становится не только тоскливо, но просто хочется материться... Ведь предложи такому вопрошающему предсказать вполне элементарное – например, какая погода будет в его городе в этот же день через год, и он (если он не сетевой дебил), разумеется, вполне разумно откажется делать такой прогноз – недостаточно данных. А вот для выяснения того, кто и как будет решать нечто при коммунизме, он считает, что данных достаточно? М-да-с...

 

Так что же – про коммунизм вообще ничего сказать нельзя? Нет, очень даже можно. Но в пределах разумного. Для этого воспользуемся одним из вариантов «бритвы Оккама» - отсечением невозможного.

 

В физике наиболее фундаментальные законы носят характер запретов. «Не существует процесса, единственным результатом которого было бы превращение теплоты в работу» - второй закон термодинамики. «Невозможен эксперимент, в котором одновременно, со сколь угодно большой точностью измеряются координаты и импульс микрообъекта» - принцип неопределенности в квантовой механике. А вот всё, что не запрещено – разрешено. Если только не будет открыт новый закон, запрещающий нечто и, соответственно, ограничивающий спектр возможностей. А теперь применим этот принцип запрета к описанию коммунизма. Т.е. будем выяснять, не что при коммунизме может быть, а чего при нем не может быть, ни при каких обстоятельствах.

 

Итак, коммунизм бесклассовое общество без частной собственности. Что из этого следует? Например, то, что при коммунизме не будет государств. Потому, что государство – это, по определению, социальный механизм классового господства, а коммунизм – общество бесклассовое. Раз не будет государств, то не будет армий, полиций, политических институтов управления, политических партий, исполнительной, законодательной и судебной властей. Не будет демократии – как формы политического управления (и любой другой формы политического управления, само собой). Раз нет законодательной и судебной власти, то нет и законов, и законников-юристов. Тем более, что нет частной собственности – единственного источника классового расслоения и всех видов права. Нет частной собственности и классов – нет и торговли, рекламы, конкуренции, бюрократии, интеллигенции. Не будет семьи, даже в ее нынешнем редуцированном значении, поскольку семья – экономическая ячейка доклассового и классового общества, но постклассовом обществе семья это значение утрачивает, а, значит, утрачивает объективную причину своего существования. Не будет семейного воспитания – раз нет семьи. Разумеется, не будет церквей и религий, как пережитков эпох суеверия и невежества. Не будет «плюрализма мнений» насчет того, круглая Земля или плоская, Юлий Цезарь и Наполеон – это две исторических личности, или одна и та же...

 

Опять же знаю по опыту, что многие и вполне неглупые и образованные люди после сказанного выше впадают в тяжкое недоумение: как такое может быть? Ведь всё или большая часть того, чего не будет при коммунизме, это, по их мнению – «естественные и неотъемлемые» свойства любого общества? Что ж, должен заверить, что никаких  «естественных и неотъемлемых» свойств, прав и т.п. в человеческом обществе нет, и быть не может. Все абсолютно свойства и права – исторически социально обусловлены. Т.е. появляются на определенном этапе развития общества и, вполне, могут отменяться на другом его этапе развития. Таковы факты.

 

Другой популярный вид возражений – если нет того-то или того-то, то, значит, есть нечто его заменяющее. Это возражение восходит к предыдущему, только в более гибкой форме – человек признает, что социальные нормы могут сильно измениться, но не представляет себе, как можно обойтись без привычных ему норм. Например, без «указывающих и наказующих», «распределяющих», без писаных законов, полицейских и судей «как бы они не назывались» и пр. Не стану в одной статье рассматривать все эти возражения. Отмечу лишь, что обойтись без всего перечисленного и можно, и нужно. А подробнее рассмотрю только один частный вопрос – о распределении.

 

Оказывается, тут ровным счетом ничего существенно нового изобретать не нужно, всё придумано и применено на практике тысячелетия назад! В монографии "Введение во всемирную историю. Выпуск 2. История первобытного общества" Ю. Семёнов пишет:

 

... Суть разборно-коммунистических отношений заключалась в том, что вся пища находилась не только в полной собственности, но и в безраздельном распоряжении коллектива. Ею мог распоряжаться только коллектив в целом, но ни один из его членов, взятый в отдельности. Каждый член коллектива имел право на долю продукта, но она не поступала ни в его собственность, ни в его распоряжение, а только в его пользование. Он не мог ее употребить для какой-либо иной цели, кроме непосредственного физического потребления. Вследствие этого процесс потребления был одновременно и процессом распределения.

 

Наглядным воплощением основной особенности этих отношений - перехода пищи только в потребление индивида, в его желудок, но не в его собственность и даже распоряжение - был способ распределения и одновременно потребления пищи, бытовавший у целого ряда эскимосских групп. Большой кусок мяса шел по кругу. Каждый мужчина отрезал от него такую порцию, которую мог взять в рот, и передавал следующему, который проделывал то же самое. К тому времени, когда кусок возвращался к тому же человеку, последний успевал прожевать и проглотить первую порцию и отрезал вторую. И таким образом кусок циркулировал до тех пор, пока его не съедали. Подобным же образом шел по кругу и сосуд с супом. Каждый делал глоток и передавал следующему.

 

Сходные порядки существовали у некоторых групп бушменов. У них большой кусок также переходил от одного присутствующего к другому и каждый при этом брал для себя весьма умеренную долю. Если пищи было мало, то брали ровно столько, сколько можно было проглотить за один прием. В связи со сказанным выше нельзя не вспомнить, что в русском языке слово «кусок» происходит от глаголов «кусать», «откусывать».

 

В этом же способе распределения находила яркое выражение и еще одна важнейшая особенность данных отношений - обеспечение доступа к пище всех членов коллектива. Ни один член коллектива не мог удовлетворять свою потребность за счет подавления потребностей других его членов. Пока пища имелась - доступ к ней был открыт для всех.

 

В силу неотделимости процесса распределения от процесса потребления все, что еще не потреблено, продолжало на стадии, когда эти отношения были единственно существующими, находиться в полной собственности и распоряжении всего коллектива. Поэтому каждый член коллектива имел равное с остальными право на долю еще не потребленного продукта. Он мог взять часть его, но с таким расчетом, чтобы это не лишило остальных членов коллектива возможности удовлетворить свои потребности.

 

Обратим внимание на два принципиальных момента этого первобытного коммунизма: отсутствие каких бы то ни было «распределяющих» - все члены социума одновременно и «распределяющие» и «потребляющие» и полное равноправие (но вовсе не обязательно равенство) в потреблении – каждый мог взять столько, сколько мог потребить здесь и сейчас, но, понятное дело, у каждого «укус» разного размера... Но никаких проблем в распределении это не создавало! И юристов, определяющих «законность» прав на тот или иной кусок, социуму не требовалось.

 

Но если вопрос распределения так просто и эффективно умели решать еще дикари каменного века, то почему он представляется столь неразрешимым буржуазному интеллигентику XXI-го века? Уму непостижимо... просто налицо серьезная интеллектуальная деградация от кроманьонцев к нынешнему российскому интеллигенту... Во всяком случае, у меня нет ни единой причины предполагать, что люди коммунистического общества не найдут столь же действенного способа распределения материальных благ между собой.